В статье рассматривается дискуссионный вопрос о применимости понятия “мягкая сила” к современной России и ее внешней политике. Проводится логико-методологический анализ данного понятия, необходимый для его трансформации из метафорического концепта в операциональный аналитический термин. Отмечается определенная смысловая ограниченность в сложившемся употреблении данного понятия, в связи с чем предлагается более широкая его трактовка, позволяющая ввести в поле анализа ряд важных факторов политического влияния, которые в публикациях, посвященных анализу механизмов “мягких” воздействий, обычно не учитываются. Отмечается необходимость учета “обратных эффектов” политического и идеологического воздействия, которые могут быть растянуты во времени и при этом менять свою модальность. Автор доказывает, что “мягкая сила” выстраивается в виде определенной контекстуально детерминированной структуры с переменной конфигурацией. Ключевой элемент этой структуры, определяющий ее неповторимый “профиль” и внутреннюю связность, – способность “задавать смыслы”. С этих позиций в статье рассматривается вопрос о наличии (или отсутствии) в российской политике факторов “мягкой силы”. Ответ на него дается в контексте альтернативных вариантов социально-исторического развития современного глобального мира. В связи с этим автор останавливается на активно обсуждаемой в экспертных кругах перспективе так наз. постчеловеческой цивилизации, а также на дегуманизирующих тенденциях, заложенных в некоторых новейших тенденциях “технологизации” политики, и показывает, что Россия и ее внешняя политика ныне объективно выступают как фактор удержания истории на “человеческой траектории”.