противопоставлений, задающих границы теоретических “лагерей” в социальных науках. Они пробовали взглянуть на взаимосвязи между общественным сознанием и поведением, не устанавливая жестких границ между субъектом и объектом, индивидуальным и коллективным, материальным и идеальным и не отдавая предпочтения “объективным” методам, основанным на стандартизированном наблюдении, перед неизбежным “субъективизмом” интерпретативных подходов.

Насколько эти попытки оказались успешными – предмет отдельного разговора. Однако несомненным достоинством категорий, явившихся их теоретическим наследием, можно считать отсутствие “встроенной” оптики, побуждающей рассматривать взаимосвязи между социальной реальностью и ее отражением в сознании, индивидом и группой, структурами и агентами, априори задавая причинно-следственные векторы от материального к идеальному. Это делает “символическую политику” удобной зонтичной категорией, позволяющей исследовать под разными углами широкий спектр явлений и процессов, связанных с производством и обращением смыслов.

Отцом-основателем изучения символических аспектов политики по праву считается американский политолог Мюррей Эдельман, который попытался объяснить существенный разрыв между теоретическими предположениями относительно функционирования политических институтов и тем, как они работают в действительности, выявленный к тому времени эмпирическими исследованиями его коллег, анализируя смыслы, которые привычно вкладываются в те или иные политические действия, роли и институты. Его книги “Символическое использование политики” (1964 г.) и “Политика как символическое действие” (1971 г.) были первой попыткой построения теории, анализирующей символическую составляющую политических действий и объясняющую ее эффекты (хотя, безусловно, далеко не первым опытом исследования взаимосвязей между политическим поведением и “тем, что находится в головах”).

Подход, предложенный Эдельманом, не породил научной школы. Тем не менее к настоящему времени существует солидное количество исследований, посвященных изучению символической составляющей политики, понятийный аппарат и методологический арсенал которых отличается заметным разнообразием. Следует отметить, что российские исследователи вносят заметную лепту в этот прирастающий корпус текстов. Прилагательное “символический” широко применяется для описания политических явлений: исследователи рассуждают о “символическом использовании политики и “политике как символическом действии”, “символической власти” и “символическом капитале”, “символической политике”, “символической деятельности как основе авторитета”, “символическом соперничестве”, “символических конфликтах”, а также о “символизме политики” и “символах в политике”. На наш взгляд, это дает основание говорить о формирующемся исследовательском поле, границы которого пока остаются зыбкими (не в последнюю очередь из-за неизбежных вариаций интерпретации обеих частей определяющей его формулы – “символического” и “политики”).

Термин “символическая политика” может рассматриваться как зонтичная категория, помогающая увидеть связи между явлениями, изучаемыми в настоящее время под разными “рубриками” и описываемыми с помощью понятий дискурсы, идеологии, идеи, представления, образы, мифы, фреймы, нарративы, собственно символы (в более узком значении знака или изображения, условно “воплощающего” некие явления или идеи) и др. Исследование символической составляющей политики может опираться на эмпирические данные, требующие разных методов анализа. Весьма популярным является изучение политической риторики, основанное на всевозможных методах исследования текстов (контент-анализ, дискурс-анализ, интент-анализ и т.п.) и анализ репрезентаций политических объектов в СМИ (в том числе и с применением визуальных методов). Некоторые работы нацелены на реконструкцию символических “импульсов” политических институтов; при этом используются различные теоретические парадигмы, от структурного функционализма и рационального выбора до социального конструктивизма и неоинституционализма (разумеется, здесь возможны различные комбинации). Наконец, важной составляющей политико-символического анализа является изучение социально-разделяемых представлений, связанное с интерпретацией данных опросов, глубинных интервью, фокус-групп, контента социальных сетей и т.п. Таким образом, исследования символической политики – поле, на котором необходимо сотрудничество специалистов по политической лингвистике, дискурс-анализу, визуальным методам, исследованиям политических институтов и коммуникаций, а также социологов, изучающих общественное мнение. Продолжающееся издание ИНИОН РАН, сборник научных трудов “Символическая политика”, призвано способствовать “визуализации” этого исследовательского поля и прояснению его контуров.

К настоящему времени вышли два выпуска с основными темами “Конструирование представлений о прошлом как властный ресурс” (2012 г.) и “Споры о прошлом как проектирование будущего” (2014 г.) и подготовлен третий, основная тема которого – “Политические функции мифа”.

Выпуск, как обычно, будет открывать рубрика “Символическая политика как предмет изучения: Теоретические и методологические проблемы”, в которой представлены статьи С.П. Поцелуева, В.Н. Ефремовой и Д.Е. Москвина. Статья известного ростовского политолога С.П. Поцелуева представлена в настоящей книжке журнала “Полис. Политические исследования”. В ней на материале Веймарской Германии и современной России рассматривается феномен символической партийности, связанный с символической идентификацией субкультур, противостоящих друг другу в сегментированных и фрагментированных политических культурах. В качестве их разграничителей выступают не столько партийные билеты и идеологические доктрины, сколько символы, выражающие специфические “моральные фреймы” политических идеологий. Избранный ракурс анализа позволяет автору выделить целый ряд проблем, присущих обществам с сегментированными культурами.

Статья научного сотрудника ИНИОН РАН В.Н. Ефремовой посвящена проблемам концептуализации символической политики: отталкиваясь от различных интерпретаций понятия “символ”, она выделяет разные подходы к пониманию символических аспектов политики и анализирует их эвристические возможности. Д.Е. Москвин оценивает перспективы формирования нового коллективного субъекта – глобального зрителя. Екатеринбургский политолог рассматривает особенности поведенческих паттернов глобальной зрительской аудитории и анализирует связанные с ними изменения в практике политических коммуникаций, в частности – визуализацию непубличного в жизни политических лидеров и правящего класса.

Рубрика “Политические функции мифа” открывается статьей политического психолога Т.В. Евгеньевой. Автор статьи полагает, что понятие “мифа” было в большей мере востребовано в политике ХХ века. Для того чтобы вывести заработанные деньги с Азино 777, необходимо зайти на сайт заведения Сегодня, в результате распада соетского мифа и постепенного размывания американского, в отличие от политики ХХ века, по мнению автора, следует говорить об отдельных мифологических образах и символах, сохранившихся от ушедших мифов или сконструированных недавно для конкретных политических целей. Петербургский политический философ К.Ф. Завершинский задается вопросами: почему и как мифический нарратив способен вступать в симбиоз с современными рационалистическими политическими нарративами и каким образом происходит такое взаимодействие? В статье О.В. Рябова представлены результаты исследования практики использования мифологии “России-матушки” для легитимации присоединения Крыма к Российской Федерации. Профессор Саратовского университета Н.И. Шестов выявляет мифологические основания теоретических дискуссий о справедливости в современной западной политической философии и предлагает переориентировать академический дискурс так, чтобы он учитывал органическую связь генезиса представлений об этой ценности со структурами социальной мифологии.

В рубрике “Перечитывая классику” представлены рефераты книг Д.А. Кертцера “Ритуал, политика и власть” (1988 г.) и Э.Д. Смита “Мифы и память нации” (1999 г.).

Под шапкой “Политика как производство смыслов” результаты исследования различных аспектов политики идентичности и политики памяти представят новосибирские исследователи Д.В. Березняков и С.В. Козлов, пермский политолог В.Д. Бедерсон, профессор ЕУСПб и ЦЕУ А.И. Миллер, научный сотрудник ИНИОН РАН Е.В. Пинюгина. В рубрике “Языки политики” выступят старший научный сотрудник отдела культурологии РАН К.В. Душенко, политические лингвисты из Санкт-Петербурга А.В. Корниенко и М.В. Гаврилова. В рубрике “С книжной полки” представлены рецензии О.Ю. Малиновой на русский перевод книги немецкого социолога и культуролога А. Ассман “Длинная тень прошлого: Мемориальная культура и историческая политика” (2014 г.) и казанского политического лингвиста Н.М. Мухарямова на монографию профессора-слависта из Университета Флориды Майкла Горэма “После новояза. Культура языка и политика в России от Горбачёва до Путина” (2014 г.), а также реферат В.Н. Ефремовой и Э.Р. Салахетдинова на книгу Лайзы Уэдин “Неоднозначное доминирование: Политика, риторика и символы в современной Сирии” (1999 г.).

Четвертый выпуск “Символической политики” планируется посвятить социальному конструированию пространства. Будут в нем, как обычно, и статьи, рассматривающие теоретические и методологические проблемы данного предметного поля, проблемы изучения политики прошлого, политического языка и визуализации политики, рефераты работ классиков, результаты исследований “работы” символов и идей в различных контекстах. В состав редколлегии “Символической политики” входят О.Ю. Малинова (главный редактор), Д.В. Ефременко, В.Н. Ефремова (ответственный секретарь), М.В. Ильин, Е.Ю. Мелешкина, Ю.С. Пивоваров, С.П. Поцелуев, И.С. Семененко, Л.А. Фадеева. В издании принимают участие авторы из Москвы, Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону, Перми, Екатеринбурга, Томска, Казани, Новосибирска, Петрозаводска, Иваново, Уппсалы, Манчестера, Йеля и др., что позволяет надеяться на формирование вокруг него межрегионального и даже международного сообщества исследователей предметного поля символической политики.

 Полный текст